Сергей Хрупов: «В любом кризисе надо искать возможности»

Традиционно в рамках обзора, посвященного итогам российского рынка ИТ, разговор идет о результатах прошедшего года и планах на год наступивший. Этой весной неожиданно добавилось еще две темы – пандемия коронавируса и падение цен на нефть, которые неизбежно скажутся и на состоянии ИТ-отрасли, и на положении дел в ИТ-компаниях. Об этом, а также о перспективах развития новых технологий – в интервью с генеральным директором компании INLINE Technologies Сергеем Хруповым.

CNews: Каким был 2019 год для российского рынка ИТ в целом и вашей компании в частности? Какие события и реализованные компанией проекты вы бы выделили?

Сергей Хрупов: 2019 год для российского рынка информационных технологий был стабильным. На нем не случилось серьезных потрясений, не случилось качественных и количественных прорывов. Прогнозируемый разными экспертами рост в 3-5 % по сравнению с 2018 годом был достигнут. Никаких открытий, если мы говорим о системной интеграции, никаких ярких событий или трендов я выделить не могу, пожалуй, за исключением того, что выросла доля продуктов, относящихся к информационной безопасности. Но этот рост опять же нельзя назвать существенным, он составляет порядка 10 %. Однако сокращается доля той же традиционной телефонии или Switching & Routing, особенно если мы имеем в виду строительство WAN-сетей, поскольку все больше они становятся хозяйством оператора связи, и корпоративный заказчик о них несильно задумывается. На этом фоне рост ИБ-направления довольно заметен.

Что касается компании INLINE Technologies, опять же скажу: никаких потрясений, все по плану. То, что мы предусматривали на 2019 год, удалось выполнить и с точки зрения наших коммерческих планов, и с точки зрения планов по развитию.

Мы выросли ориентировочно на 8 %, т. е. больше рынка. Таких целей перед собой мы не ставили, ведь на нерастущем рынке рост дается чрезвычайными усилиями и стоит очень дорого.

Произошло это в первую очередь за счет увеличения проектов по внедрению систем информационной безопасности, углубления нашей компетенции в строительстве центров обработки данных и расширения услуг по техническому обслуживанию информационных систем и ИТ-инфраструктуры. Эти три направления показали в прошедшем году лучшие результаты. Здесь отмечу проекты по построению модульных дата-центров для одного из ведущих операторов связи. После получения от заказчика высоких оценок по завершению возведения первого ЦОД мы продолжили работу по проектированию и строительству модульных дата-центров в нескольких регионах страны.

Еще один проект, о котором хочу сказать, – это создание единой национальной цифровой платформы для поддержки малого и среднего предпринимательства. Он осуществляется в консорциуме с Mail.ru Group, НПЦ «БизнесАвтоматика» и АКГ «Развитие бизнес-систем». Его суть – автоматизация процессов предприятий МСБ при взаимодействии с органами исполнительной власти. Работа еще не закончена, но довольно большая ее часть пришлась на 2019 год.

Отсутствие потрясений – вещь, с одной стороны, хорошая. Все стабильно, ровно, по плану. С другой – в условиях стабильности, когда к тому же снижается рентабельность контрактов, мало возможностей для изменения, собственно говоря, бизнеса, изменения самих себя, для нахождения новых направлений деятельности, новых заказчиков. А ведь именно это и создает возможности для обновления.

Мне кажется, что бо́льшая часть инновационного бизнеса любые потрясения, и хорошие, и плохие, рассматривает не как угрозу, а как opportunity – как возможность. Меняющиеся условия рынка – это для бизнеса повод и причина вырасти и измениться. Тем более для каких компаний, как наша, работающих в отрасли Hi-Tech, где предполагается движение вперед, появление новых взрывных идей. В то же время для успеха необходимо, чтобы эти идеи рождались не только внутри ИТ-компании, а были, если хотите, спровоцированы и востребованы извне.

Возвращаясь к компании INLINE Technologies, скажу, что прошлый год был для нас периодом скрупулезной, кропотливой работы по оптимизации себестоимости решений и услуг, оптимизации ресурсов, оптимизации расходов. Мы справились со многими задачами по внутренней автоматизации, по управлению не только крупными, но и мелкими бизнес-процессами. Какие-то из этих процессов мы реконструировали, некоторые из них научились правильнее оценивать и стали лучше управлять сложными проектами. Конечно, без этого нельзя, но ничего взрывного такая деятельность не создает. Это просто обычная история бизнеса, когда пришла пора оптимизации и экономии.

CNews: Возникла ли у вас необходимость изменить стратегию развития компании?

Сергей Хрупов: Вопрос так сформулирован, что на него нельзя ответить «нет», можно ответить только «да». Это первое. Второе – бизнес должен проводить ревизию своей стратегии каждый год и при необходимости корректировать, прежде всего из-за меняющихся условий. Но и в стабильной ситуации необходимо искать возможности для усовершенствования.

Понятно, что, если бы мы разговаривали три месяца назад, я бы, вероятнее всего, по-другому смотрел на происходящее. Но даже если мы отбросим неопределенность, вызванную коронавирусом, необходимость меняться все равно есть. Ведь по достижении какого-то этапа развития или в преддверии его достижения приходится думать о том, куда и как двигаться дальше: что изменить, какие компетенции нарастить, от каких, может быть, отказаться, какие новые направления деятельности найти, куда привести своих заказчиков. И с одной стороны, это должно быть доходным для нас, а с другой – востребованным организациями и предприятиями, для которых мы работаем.

ИТ-компании находятся в постоянном поиске. Другое дело, что результат он приносит не каждый год. Но необходимость изменения существует как данность, вне зависимости от того, в какой ситуации в конкретный момент мы находимся. Она есть и на растущем рынке, и на стабильном рынке. Просто по-разному реализуется.

CNews: Планируете ли вы заниматься цифровизацией внутренних бизнес-процессов в компании?

Сергей Хрупов: Мы не только планируем, но и занимаемся ею. В начале нашей беседы я уже говорил о работе по оптимизации, которую мы проводили в 2019 году. Собственно, эту оптимизацию мы во многом реализовали как раз через цифровизацию внутренних процессов.

Правда, то, что сегодня мы называем цифровизацией, цифровой трансформацией, еще совсем недавно называлось автоматизацией. Но по сути это то же самое, все уже существовало, просто перешло на новый уровень. Я бы сказал, возникла другая маркетинговая идея, стратегия Go-to-Market – цифровизация.

И если раньше пассионарные директора по ИТ внедряли те или иные инструменты автоматизации, то теперь появились директора по цифровой трансформации, которые фактически заняты тем же, а ИТ-директора стали по большей части заниматься эксплуатацией уже внедренных систем.

Конечно, мы, как компания, как отрасль, да и как страна, испытываем потребность в психологическом и экономически обоснованном изменении – в том смысле, что любая деятельность должна подлежать этой самой цифровой трансформации. Этапы операционной работы, того или иного производственного процесса, проектного управления можно «положить на бумагу», другими словами – провести формализацию первого уровня. Затем эти этапы можно автоматизировать, а на следующей ступени – подвергнуть цифровой трансформации. Все это – шаги по оптимизации.

И главное на этом пути – не забывать основную цель. Цифровая трансформация, или цифровизация, не ради нее самой, а ради улучшения той или иной сущности, той или иной операции и в итоге – ради снижения затрат на их реализацию. В данном случае речь идет не о создании новых продуктов и захвате большей доли рынка. Мы занимаемся цифровой трансформацией собственных действий, для того чтобы снизить их себестоимость. Тратим при этом какие-то деньги, конечно же, но и отслеживаем эффективность сделанных вложений.

Мы модернизировали процессы деятельности своей службы сервиса, использовав при этом цифровые модели ИТ-инфраструктуры. Для перехода к цифровому моделированию мы разработали систему технического учета на базе платформы «СДИ Базис». Это позволило провести сквозную инвентаризацию обслуживаемых нами инфраструктур и сформировать «цифровые двойники» оборудования с привязкой к договорам на техническое обслуживание и кабельным журналам клиентов, а также к гарантийным контрактам с ИТ-производителями. Таким образом, мы получили целостную картину сервисных активов по всем заказчикам и на всем протяжении жизненного цикла оборудования и клиентской инфраструктуры: от планирования до вывода из эксплуатации. Кроме этого, полное цифровое описание оборудования облегчает получение сквозной отчетности, упрощает процедуры перезаключения сервисных договоров и повышает эффективность принятия решений специалистами службы сервиса. И это все в конечном счете позволяет нам снизить себестоимость услуг по сопровождению информационных систем.

Далее. Понятно, в любой организации, которая состоит больше чем из десяти человек, уже есть документооборот, какие-то формализованные и неформализованные процессы согласования. И здесь мы также продолжаем развивать автоматизацию, которая помогает сотрудникам обмениваться информацией, фиксировать договоренности и контролировать их выполнение.

Напомню, мы занимаемся очень сложными информационными системами, в создании которых задействованы менеджеры и инженеры по разным направлениям: информационная безопасность, телеком, вычислительные системы и другие. Наши специалисты вместе трудятся над реализацией того или иного проекта. А проектов разной сложности и разного масштаба у нас десятки ежегодно.

Под конкретный проект собирается команда. И с одной стороны, каждый из ее участников должен организовать свою работу, а с другой – все части проекта должны быть взаимоувязаны. И этот процесс тоже подлежит цифровизации. По классике жанра это делает руководитель проекта или проектный менеджер. Но с ростом количества проектов и возрастанием их сложности такая задача для человека становится непосильной без средств автоматизации – очень много информации надо держать в голове. И она оказывается очень трудоемкой с точки зрения общения между руководителем проекта и теми ресурсами, которые привлечены к работе. Поэтому все, что связано с управлением проектной деятельностью, на мой взгляд, хорошо ложится на цифровую трансформацию. В 2019 году мы предприняли ряд шагов по улучшению информационного обмена, к автоматизации проектного управления и собираемся двигаться дальше.

CNews: Вы сказали, что в 2019 году на российском ИТ-рынке не случилось взрывных изменений. Значит ли это, что и спрос на ИТ-решения со стороны заказчиков остался прежним? Или какие-то подвижки все-таки были?

Сергей Хрупов: Конечно, были. Ведь даже в периоды без потрясений что-то, безусловно, происходит.

Я сказал ранее, что мы отметили увеличение спроса на информационную безопасность. По-прежнему мы видим увеличение спроса на импортозамещение. Есть нормативная база, требования правительства, да и санкции никто не отменял. И потому, естественно, этот спрос продолжается. Его довольно сложно удовлетворить, поскольку в направлениях, относящихся, скажем, к Hardware: телеком-оборудование и оборудование для хранения данных – или вообще к электронике, за прошлый год российского-то не сильно прибавилось. Непростая это задача. Конструкторски она, может быть, посильная, а вот с точки зрения организации эффективного производства и обеспечения его достаточным тиражом сложная. Но мы понимаем, что такие производства уже отсутствуют даже в тех же больших и много потребляющих США – все iPhone собираются в Китае. И вернуть их изготовление назад не удалось, хотя попытка была.

Как я уже говорил примерно год назад, меняется соотношение спроса на инфраструктуру и программное обеспечение – ту самую цифровую трансформацию. Пока этот эффект не носит взрывного характера, но дальше будет заметнее. Сокращается потребность в создании или модернизации ИТ-инфраструктуры, а потребность в разнообразных приложениях напротив возрастает. Пока рано говорить о каком-то революционном изменении на ИТ-рынке. Это, скорее, эволюционное его развитие.

С другой стороны, инфраструктура все больше переходит в руки провайдеров и все больше начинает потребляться как сервис. Сейчас, скажем, среднему бизнесу незачем строить свой ЦОД, он может взять в аренду нужное количество стойко-мест. Да, самому провайдеру нужна инфраструктура, но, как правило, он стремится построить более простую и унифицированную систему. Я бы сказал, он переводит решения уровня Hi-End в класс Commodity, т. е. в разряд потребительских товаров. И самое главное, что при таком подходе провайдеру не требуется интеллектуальная составляющая интегратора, он в большинстве случаев сам обладает компетенцией в строительстве комплекса для предоставляемой им услуги.

И все большее число корпоративных заказчиков считает, что в некоторых случаях выгоднее, проще, целесообразнее с точки зрения сроков пользоваться ИТ-инфраструктурой по модели «как услуга», получив от провайдера все в «одном окне». Чаще всего это связано с реализацией конкретной бизнес-функции, например обеспечением работы того или иного приложения, необходимостью хранить и передавать данные.

Об аутсорсинге инфраструктуры говорят давно, термины SaaS, PaaS, IaaS появились не вчера, мы этот тренд наблюдаем уже более пяти лет, и он будет продолжаться.

Не знаю, к счастью или к сожалению, компания-интегратор тоже может выступать таким провайдером. Однако у нее другая специализация – создавать системы, а не заниматься их эксплуатацией. И на мой взгляд, много заработать системным интеграторам на предоставлении инфраструктуры как сервиса не получится. Вот, скажем, DataLine и INLINE Technologies – все-таки разные компании, абсолютно по-разному устроенные, хотя до 2019 года входили в один холдинг. Первая – это провайдер разнообразных услуг, в том числе облачных, коммерческого дата-центра, и она непроектная сама по себе, она операционная. Мы же как раз сильны тем, что умеем реализовывать проекты. Надо ли трансформироваться системному интегратору в провайдера услуг SaaS, PaaS? Надо, конечно. Но в «одном окне», думаю, не получится. Это должен быть рядом стоящий, комплементарный бизнес, по-другому управляемый, по-другому организованный. Тогда он сможет достичь успеха. В проектном бизнесе другие подходы, его надо оставить таким, каков он есть.

Разработка, проектирование, создание информационных систем всегда будут востребованы. Всегда будут нужны уникальные вычислительные комплексы, сверхскоростные системы хранения, предназначенные для решения специфических задач и которые, кстати, не сможет построить сервис-провайдер.

Hi-End никогда не будет, на мой взгляд, объектом предоставления в сервис. (Я не говорю о таких финансовых сервисах, как лизинг и подобных.) Он, конечно, может быть куплен как сервис, но это будет иметь смысл только с точки зрения управления финансами. Ведь нельзя уникальный вычислительный комплекс продать десять раз, он заточен под конкретные задачи конкретного заказчика. Уникальность перепродать невозможно. А суть сервиса в том, что продается одно и то же много раз. Это, во-первых. Во-вторых, провайдер сервисных услуг занимается так называемым Oversubscription, т. е. переподпиской одних и тех же ресурсов нескольким клиентам. Почему? Потому что очевидно, какой-то ресурс не используется каждым клиентом на сто процентов. Ну скажем, вычислительный комплекс. Ночью считают намного меньше, чем днем. Отсюда возможность продать больше, чем есть. Собственно говоря, продается право использования, которое может не реализовываться. И как раз за счет неодновременного потребления полной мощности ресурса можно получить экономический эффект.

Там, где целесообразно, инфраструктура, естественно, будет плавно перетекать в сервис. Там, где будут требоваться исключительные или повышенные требования к инфраструктуре, она всегда будет создаваться как отдельный объект. Это тренд устойчивый, он существует и на зарубежном рынке, и на нашем.

Теперь вернемся к спросу на цифровизацию. Прежде всего он заметен в части автоматизации тех или иных бизнес-процессов организаций и предприятий. Здесь возросла потребность в приложениях для взаимодействия сотрудников, а также для взаимодействия B2B и B2C с клиентами. Опять же скажу, прорывов никаких нет, это все небольшие изменения. И реакция на них со стороны ИТ-компаний пропорциональная. По нашим заказчикам мы видим, как меняется отношение к автоматизации внутренних процессов. Сегодня наряду со ставшей уже привычной автоматизацией финансовой деятельности явно обозначена необходимость в автоматизации операционной работы, в улучшении коммуникаций внутри, в фиксировании результатов этих коммуникаций.

Что имели управленцы в большом проекте с точки зрения автоматизации? Электронную почту, телефон, допустим, видеосвязь. А как формализовать информацию, которой вокруг крупного проекта очень много? Как ее структурировать? Как ее проанализировать? Здесь, безусловно, широкое поле для перехода от неструктурированной информации к структурированной.

Программные средства как раз и позволяют задать формальные правила, реализовать поэлементный учет задействованных ресурсов, описать этапы работ, фиксировать и отслеживать вносимые участниками изменения. Тем самым создается цифровая модель проекта, или изделия, или объекта, где отображается полная картина хода работ. А уже в учетной системе, скажем, ERP, у финансистов возникает факт, который можно соотнести с планом.

Потребность развивать внутреннюю автоматизацию именно в эту сторону, повторюсь, мы видим сегодня у наших заказчиков.

CNews: Какие из широко обсуждаемых в последнее время технологий: искусственный интеллект, Интернет вещей, блокчейн, – на ваш взгляд, будут реально востребованы в ближайшие годы, а какие на поверку окажутся не больше, чем хайпом?

Сергей Хрупов: В прогнозах всегда надо быть осторожным. Однако, конечно, мнение на этот счет у меня есть. И оно, что называется, изнутри и снаружи – со стороны ИТ-компании и со стороны потребителя решений на базе этих технологий.

Давайте по порядку. Искусственный интеллект – безусловно, востребованная вещь во многих сферах нашей жизни. Мы постепенно привыкаем как потребители к его использованию, нам уже знакомы всякие Алисы и Siri. Но это всего лишь элементы искусственного интеллекта, технология, еще не сам интеллект, конечно. И мы все – бета-тестеры одной из его частей, которая призвана общаться с нами. И когда ИИ будет встроен в реальные промышленные изделия, скажем, в руль автомобиля или штурвал самолета, он может оказаться чрезвычайно полезным. Готов ли ИИ к промышленному применению? По большей части нет, потому что сегодня только происходит его обучение, еще надо наработать соответствующий опыт.

Мне представляется, что часто под ИИ мы понимаем не умение мыслить, а умение обрабатывать неструктурированную информацию. А это, по сути, всего лишь другой вид автоматизации. В какой момент это станет мыслительным, творческим процессом, пока неизвестно.

Сейчас человек отличается от вычислительной машины тем, что, помимо присущей обоим способности анализировать, он может синтезировать информацию из анализа или синтезировать ее до анализа, а потом анализом проверить. В этом и заключается, собственно говоря, интеллект. Компьютер синтезировать почти не может. И еще: мы не понимаем механизма человеческого вдохновения и озарения. А ведь бо́льшая часть приятных обществу вещей изобретена именно в таком состоянии. Но как это происходит, мы не знаем. И в этом – прелесть интеллекта, его прерогатива.

Одна из областей, где компьютер способен заменить человека, – это управление автомобилем. Вождение автомобиля – в сущности неинтеллектуальная работа, это работа по анализу ситуации, обработке информации, творчества в ней нет. Искусственный интеллект также подходит, например, для управления технологическими процессами, потому что здесь есть понятный набор инструкций, есть большой поток входящей информации, которую надо анализировать. По этой же причине ИИ может заменить авиапилотов.

С другой стороны, мы пока не обладаем достаточными вычислительными мощностями для создания действительно искусственного интеллекта. Но мир в эту сторону движется – производительность персональных систем, вычислительных комплексов очень быстро растет, а стоимость хранения данных уменьшается. Эволюционное развитие здесь серьезное. И в ближайшие годы мы подойдем к тому, что технически и экономически искусственный интеллект можно будет использовать во многих сферах жизни. Несколько мешает законодательство, не все правовые нормы урегулированы, но все это, на мой взгляд, подтянется. Другое дело, что на обучение ИИ, так же, как и на развитие естественного интеллекта, могут потребоваться годы, а может, и десятилетия. Но это весьма жизнеспособное направление.

Далее об Интернете вещей. Он уже существует и вовсю используется. И если до сих пор наши домашние холодильники сами не покупают продукты в супермаркете, значит, нам это пока не надо. Но технологически это вполне доступно. Да и автомобиль практически стал Интернет-вещью: все большее число машин оснащается возможностью передавать разнообразную информацию о себе не только владельцу, но и в сервисный центр, дилеру, производителю, тревожному оператору. В среду передачи данных IoT также включены смартфоны, пылесосы, телевизоры.

Я полагаю, на очереди счетчики учета воды, электричества, теплоснабжения. Здесь процесс уже идет. Узлы и агрегаты распределенной инфраструктуры водоснабжения, теплоснабжения, электроснабжения вполне могут стать элементами IoT и смогут регистрировать и отправлять по назначению: на смартфон, в личный кабинет или опять же своему производителю – данные о потреблении коммунальных ресурсов.

На промышленных предприятиях Интернет вещей может применяться вместе с АСУ ТП, СКУД. Конечно, возрастут риски информационной безопасности, риски отказа в обслуживании, что потребует дополнительных мер по их предотвращению, но это будет развиваться.

Теперь про блокчейн, о котором что-то давно ничего не слышно. Это технология, позволяющая реализовать другой подход к авторизации – проверяется скорее действие, чем человек. На мой взгляд, у нее не такая широкая сфера применения, как казалось сначала. Она будет, безусловно, использоваться банками в различных транзакционных системах.

Искусственный интеллект, интернет вещей, блокчейн – это, конечно же, не хайп. Другое дело, что мы ожидаем от появления новых технологий коренного переворота в нашей жизни. Но так не случается. Цифровая трансформация приводит к некоторому изменению, которое мы спустя годы, может быть, назовем технологической революцией. Подобное уже не раз происходило в истории, в том числе и недавней.

Мы не увидим революции от блокчейна, искусственного интеллекта. Они плавно войдут в нашу жизнь и станут восприниматься как некоторое изменение. Не исключено, что мы будем сопротивляться их появлению. Тем более что ИИ, блокчейн, Интернет вещей – это технологии, а не бизнес-функции, не потребительские функции. Так же, как нас не интересует технология интернет, а интересуют средства коммуникации, которые она предоставляет. А вспомните, сколько было споров об облаках!

Какие из этих технологий будут более революционны и менее хайповы, а какие будут более хайповы и менее революционны, зависит не только от их качества и способности изменить жизнь людей, но и от правительств, законодателей. А также от того, какие деловые круги будут лоббировать их внедрение, и, я бы сказал, от личностных предпочтений глав государств. И еще от того, какие угрозы от развития этих технологий увидят для себя влиятельные финансовые группировки. Иногда хорошие вещи хоронятся не потому, что они плохие, а потому, что они кому-то мешают.

CNews: Как скажутся на бизнесе INLINE Technologies последние события: падение цен на нефть и COVID-19?

Сергей Хрупов: Совершенно очевидно, нам придется больше работать и меньше получать, как и всем другим на рынке. Мы понимаем, что падение цены на нефть – это, с одной стороны, причина замедления роста экономики, а с другой – следствие экономической ситуации, когда потребление и производство разбалансированы. Конечно, снижение цены на углеводороды предполагалось, но то, что оно произойдет так резко, стало потрясением. Ничего хорошего в этом нет. COVID тоже ничего хорошего не сулит.

Пока сложно конкретно сказать, насколько катастрофическим будет эффект от этих двух событий. Прогнозировать развитие ситуации с нефтью вообще не получится. Все равно не угадаешь, а если угадаешь, то случайно. И даже с учетом предыдущего опыта. Я, например, считаю, что развал СССР связан в том числе с падением цены на нефть. А в 2008 году ее падение не повлекло за собой столь тектонических сдвигов. Про пандемию ясно, это – история временная. Но опять же предсказывать трудно. Надеюсь, что через год мы забудем ее экономические последствия. Биологические последствия забыть не сможем. Но человечество справилось с чумой, справится и с COVID-19, который явно менее опасен. Конечно, это поменяет нашу жизнь, и с точки зрения экономики тоже.

Безусловно, сложившаяся ситуация повлияла на организацию деятельности нашей компании. Многие из сотрудников трудятся удаленно. Это для бизнеса плохо, потому что эффективность такой работы, включая скорость принятия решений, конечно, ниже. Сейчас мы делаем все, чтобы избежать драматических последствий, чтобы сохранить сложившиеся отношения с заказчиками, исполнить свои обязательства перед ними. Однако проблемы могут возникнуть. Поставка оборудования затормозилась, выполнение отдельных работ на объектах заказчика остановилось из-за закрытия предприятий. К сожалению, наше правительство, на мой взгляд, медленно и слабо реагирует на происходящее. Я говорю о том, что формального обоснования переноса сроков проектов из-за COVID и режима самоизоляции нет. И поскольку ЧС в стране не объявлено, юридически обстоятельства непреодолимой силы не наступили. Было бы правильным со стороны государства отнести нынешнюю ситуацию к форс-мажорной или предложить какую-то другую легитимную причину перенесения сроков по заключенным контрактам.

Ведь это касается не только нас, но и наших заказчиков – они используют результаты нашей работы или в своем бизнесе, или для исполнения собственных контрактных обязательств. И у них тоже нет юридических оснований ссылаться на пандемию и самоизоляцию как на форс-мажор. Это общая история бизнеса и обязательств друг перед другом. И то, что в ней не наведен порядок и нет никакой регуляторики, может привести к финансовым потерям для всех контрагентов.

В этом, собственно говоря, одна из сложностей момента. Я надеюсь, она будет преодолена. Надеюсь, что большинство наших заказчиков лояльно отнесется к возможному переносу сроков реализации проектов, возникшему по объективным причинам.

Мы сейчас проводим ревизию всех проектов и пытаемся там, где это критично и возможно, исполнить все в срок. А там, где не так критично, договориться о переносе сроков. Конечно, мы не можем диктовать условия, мы просим заказчиков пойти на уступки.

Однако в любом кризисе надо искать возможности. И я надеюсь, что мы их найдем. Мы предложим нашим заказчикам решения, которые помогут им эффективно продолжать свой бизнес и свое функционирование.

Прежде всего и очевидно, что мы готовы предложить заказчикам помощь в организации дистанционной работы. Спрос есть. И даже если пандемия, что называется, завтра пройдет бесследно для всех, любому бизнесу сейчас понятен риск остаться без средств удаленной коммуникации. А с другой стороны, как показала нынешняя ситуация, бо́льшая его часть, бо́льшая часть российских заказчиков не готовы пользоваться этими инструментами. Видео-конференц-связь, продукты collaboration существуют давно, но люди предпочитали все равно встречаться очно или решать деловые вопросы по телефону.

Конечно, инструменты collaboration не заменят живого общения полностью. Однако в какой-то части замещение очного взаимодействия дистанционным может быть вполне эффективным. Мы иногда собираемся по дичайшим поводам и привыкли к этому. Часто вопросы, которые решаются на том или ином совещании, не стоят времени его участников. Нам надо научиться взаимодействовать дистанционно, и сейчас для этого хороший повод. Уже понятно, что это востребовано и может быть востребовано в любой последующий момент.

Другое дело, что довольно большая часть инструментов удаленной коммуникации не в полной мере удовлетворяет потребности пользователей. Обозначились слабые места этих средств, над этим придется еще поработать.

В заключение скажу, что все планы, которые мы строили до появления COVID-19, скажем, на следующие 3-4 года, придется кардинально менять, а плану 2020 года мы проведем ревизию в июне-июле.